– Зачем они ему? – Улыбка помощника потускнела и сползла налево.

– Вам дать, – ответил контролер. – Вас за это, во-первых, обругают, что я и делаю, а во-вторых, с вас возьмут штраф.

– Штраф? За что? – удивился помощник. – Видите ли, у меня очень мало денег.

– Постыдились бы ездить с фальшивым билетом!

– Но вы же сами их подделываете!..

– Приходится. Есть ведь еще такие, без стыда и совести, – разъезжают с фальшивыми билетами. А как вы думаете, легко целый день делать фальшивые билеты?

– Лучше бы вы платформу почистили, – сказал помощник.

– Без разговоров! Платите тридцать франков.

– Тридцать? – удивился помощник. – Но за проезд без билета берут двенадцать.

– А за фальшивый билет берут больше. Платите, а то собаку покричу.

– А она не услышит, – сказал помощник.

– Ну и что? Зато у вас барабанные перепонки лопнут.

Помощник посмотрел на мрачное, тощее лицо контролера, тот ответил ему ядовитым взглядом.

– У меня так мало денег… – пролепетал помощник.

– И у меня мало, – сказал контролер. – Платите штраф.

– Я получаю всего пятьдесят франков в день, на что же мне жить?..

Контролер оттянул вниз козырек фуражки и прикрыл им, как синей шторкой, лицо.

– Платите, – сказал он и пошевелил пальцами, словно считал банкноты.

Помощник вынул из потертого, заштопанного кошелька две десятифранковые бумажки в шрамах и одну пятифранковую, еще кровоточащую.

– Может быть, двенадцать? – робея, предложил он.

Контролер показал три пальца, что означало тридцать.

Помощник тяжело вздохнул. Под ногами у себя он увидел лицо патрона. Он плюнул и попал прямо в глаз. Сердце его забилось сильнее, а лицо патрона почернело и растаяло. Помощник положил деньги в протянутую руку контролера и вышел. Он услышал щелчок – козырек фуражки контролера встал на место. Помощник медленно пошел по тропинке, круто поднимавшейся в гору. Сумка терлась о его тощие бедра, а бамбуковая ручка сачка, раскачиваясь в такт шагам, била по тонким бесформенным икрам.

II

Помощник толкнул железную калитку, и она открылась с невыносимым скрежетом. На крыльце зажглась большая красная лампа, а в прихожей тихо зазвенел звонок. Помощник быстро вошел и закрыл за собой калитку. Тут его ударило током: сработал электрический сторож, переставленный с обычного места. Он пошел по аллее. На полдороге он споткнулся обо что-то твердое, из земли прямо в штанину брызнула струя ледяной воды и замочила ему ноги до колена.

Он побежал. Как всегда по вечерам, в нем нарастал гнев. Он сжал кулаки и взлетел по ступенькам. На крыльце ручка сачка попала ему между ног; взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, он зацепился за гвоздь, торчащий из пустоты, и опять порвал сумку. В теле у него что-то свихнулось, он задыхался и ловил ртом воздух, запрокинув голову. Через минуту он успокоился и уронил голову на грудь. Ему стало холодно от мокрой штанины. Он схватился за ручку двери, но тут же отдернул руку. Неприятно запахло горелым мясом, а на раскаленной фарфоровой ручке остался кусочек кожи; он чернел и съеживался. Дверь открылась, и помощник вошел.

Его тощие ноги подкосились, и он рухнул на холодный зловонный кафельный пол. Сердце хрюкало между ребер, и все тело сотрясалось от его грубых неравномерных толчков.

III

– Негусто, – сказал патрон.

Он изучал содержимое сумки.

Помощник стоял перед столом и ждал.

– В каком они у вас виде, – сказал патрон. – Вот у этой, посмотрите, все зубчики оборваны.

– Так ведь сачок-то старый, – сказал помощник. – Если вам нужны молодые марки в хорошем состоянии, дайте мне денег на новый сачок.

– А кто сачок истрепал, вы или я? – спросил патрон.

Помощник не отвечал. У него болела обожженная рука.

– Отвечайте – вы или я?

– Я… для вас, – сказал помощник.

– Кто же вас заставляет? Вы сами хотите получать пятьдесят франков в день. Но их надо зарабатывать.

– Я уже потратил тридцать на билет… – сказал помощник.

– Какой еще билет? Я же оплачиваю вам дорогу туда и обратно.

– Сегодня вы мне дали фальшивый билет.

– Ну так будьте повнимательнее в следующий раз.

– Разве я отличу фальшивый билет от настоящего?

– Нет ничего проще, – сказал патрон. – Фальшивые билеты делают из гофрированного картона, а настоящие – из дерева.

– Ну хорошо, – сказал помощник. – Верните мне сегодняшние тридцать франков.

– Нет, – сказал патрон. – Все эти марки никуда не годятся.

– Неправда. Я сделал прорубь и ловил их очень осторожно. Я целых два часа потратил, я поймал шестьдесят штук, а если и попортил, то две-три, не больше.

– Но мне таких не нужно, – сказал патрон. – Мне нужна двухцентовая Гвиана восемьсот пятьдесят пятого года. Зачем мне ваш Занзибар? Такие вы мне еще вчера принесли.

– Что попадается, то и ловлю, – сказал помощник. – Сачок-то старый. Для Гвианы еще не сезон, а Занзибар можно на что-нибудь обменять.

– В этом году у всех Занзибар, он уже ничего не стоит.

Помощника взорвало:

– А промокшие ноги, ток в калитке, ручка двери – это чего-нибудь стоит?

Его худое желтое лицо сморщилось, и казалось, он сейчас расплачется.

– Это вас закалит, – сказал патрон. – А чем мне заняться? Мне скучно.

– Ловите марки сами, – ответил помощник, с трудом сдерживая себя.

– А за что же я тогда плачу? Вы – вор. Вы воруете мои деньги.

Помощник устало вытер лоб обтрепанным рукавом. Голова гудела как колокол. Стол слегка отодвинулся, и помощник поискал, за что бы ухватиться, но печка тоже увернулась, и он рухнул на пол.

– Встаньте с моего ковра, – приказал патрон.

– Мне бы поесть… – сказал помощник.

– В другой раз возвращайтесь пораньше. Да подымитесь же, черт вас побери, не валяйтесь у меня на ковре!

Голос патрона дрожал от ярости, он нервно барабанил по столу узловатыми пальцами.

Неимоверным усилием воли помощник встал на колени. У него болел живот. Из обожженной руки сочились кровь и сукровица; он кое-как обмотал руку грязным носовым платком.

Патрон быстро отобрал три марки и швырнул их помощнику в лицо. Они чмокнули и присосались к его щеке.

– Унесите их обратно в пруд, – сказал патрон с металлом в голосе, чеканя каждое слово.

Помощник плакал. Жалкие волосы падали ему на лоб, левая щека была маркирована. Он тяжело поднялся.

– Чтобы это было в последний раз! – сказал патрон. – Мне не нужны испорченные марки. А про сачок я и слышать не хочу.

– Хорошо, мсье.

– Вот вам ваши пятьдесят франков. – Патрон вынул из кармана бумажку, плюнул на нее, надорвал и бросил на пол.

Помощник с трудом нагнулся. Его колени коротко и отрывисто потрескивали триолями.

– У вас грязная рубашка, – сказал патрон. – Ночевать сегодня будете на улице.

Помощник поднял деньги и вышел.